С позиций психологической науки и медицины, тревога проявляется в различных формах, однако эти различия касаются не природы самого ощущения, а степени его интенсивности. Если тревога – это эпизодическое психическое состояние, возникающее с определенной частотой и силой в жизни каждого человека, то это является нормальным явлением. Однако, когда тревога становится преобладающей, когда человек теряет способность ее контролировать, специалисты диагностируют генерализованное тревожное расстройство, тревожно-депрессивное расстройство и другие нарушения. Если же это состояние становится единственным или всепоглощающим, изменяя биохимию мозга, то это уже область компетенции психиатров.
Признание того, что тревожность является естественной частью психической жизни человека, позволяет понять, что при чрезмерном внимании к ней в социальных отношениях и при поддержке обществом "социально приемлемой" тематики, это состояние легко маскируется, иногда через симуляцию, а иногда через преувеличение, в расстройства, которые фиксируются врачами. Важно учитывать, что фиксация на тревоге и ее длительное присутствие в психике человека радикально меняет химические процессы в мозге, затрагивая дофаминовую, серотониновую и другие системы. В таких случаях человеку становится крайне сложно изменить свое состояние без внешней помощи, такой как фармакологическое лечение или психотерапия.
Тревожность и тревожное расстройство: это признак слабости или просто прихоть? Вовсе нет. Когда химические процессы, поддерживающие это состояние, формируются и закрепляются, оно становится неконтролируемым с точки зрения саморегуляции. Если обратиться к статистике прошлых десятилетий, то становится очевидным, что распространенность тревожных расстройств значительно возросла в последние годы. Это связано как с гипердиагностикой, так и с реальным увеличением случаев данного расстройства в популяции, а также с расширением возрастных границ. Если ранее тревожные и тревожно-депрессивные расстройства чаще встречались у взрослых и пожилых людей, то теперь они диагностируются и у подростков, и у молодежи, и во всех возрастных группах, включая пожилых.
Изменилась и структура по половому признаку. В прошлые десятилетия тревожные расстройства чаще наблюдались у женщин. Однако сейчас отмечается увеличение доли мужчин, в некоторых случаях до 30% от общего числа заболевших.
Содержание и проявления этого состояния могут быть довольно разнообразными. Но в большинстве случаев тревога стремится полностью захватить эмоциональную сферу человека, независимо от возраста, пола или социального статуса. Становясь доминирующей, эмоциональная реакция формирует стереотипные модели поведения, приводя к дезадаптации, в первую очередь социальной. Это состояние истощает как физически, так и психически. В результате, ресурсов для совладания с проявлениями тревоги становится все меньше. В ряде исследований отмечается цикличность и связь тревожных расстройств с изменением солнечного режима (количеством ультрафиолета) и температурного режима. В частности, чем ниже температура или чем резче перепады температуры, тем выше вероятность проявления тревожных состояний. Однако эти наблюдения носят скорее эмпирический характер и пока не имеют четкого причинно-следственного обоснования.
Тревога как состояние является производной от врожденной программы страха, существующей у каждого человека. Наш мозг эволюционно запрограммирован на реализацию этой программы, и ее проявления наблюдаются уже на самых ранних этапах развития. Страх избирателен и ситуативен. Чрезмерная перегруженность ребенка страхами создает высокий риск того, что с возрастом эта программа трансформируется в тревожность. Таким образом, чем больше и чаще активируются страхи в раннем возрасте, тем выше вероятность столкнуться с состоянием тревоги в будущем.
Кроме того, отсутствие адаптации ребенка к переходам от одних эмоциональных реакций к другим (от страха к радости, от страха к удивлению) также повышает риск развития тревожности в более позднем возрасте. Даже детские игры, связанные с замиранием и удержанием страха, такие как прятки, являются хорошей тренировкой для ребенка, позволяющей ему, боясь быть найденным, внезапно и интенсивно радоваться тому, что его не обнаружили.
Культурно-исторически, наши предки, возможно, интуитивно понимали, что нейронные сети необходимо тренировать на этих эмоциональных переходах. Однако в современном мире, где комфорт является приоритетом с ранних лет жизни, способность регуляторной системы адаптироваться к факторам, вызывающим тревогу, значительно снижена. Это, на мой взгляд, является еще одной возможной причиной высокой и растущей распространенности тревоги.
Влияние окружающей среды на нашу эмоциональную сферу трудно отрицать или недооценивать. Однако утверждение о том, что просмотр определенного видео или игровой контент снижает тревогу, вызывает вопросы. Например, в какой момент фиксируется это снижение? Предположим, молодой человек погружается в игру, а затем, после выхода из нее, замеряется его уровень тревоги. Очевидно, что уход от реальности в игру снижает тревожность. Но что происходит дальше, когда человеку необходимо адаптироваться в социальной среде? Можно ли считать уход в игровую реальность эффективным способом борьбы с тревожным состоянием или его терапией? Я в этом сильно сомневаюсь.
Аналогично, любое другое действие, используемое для переключения эмоционального внимания, например, уход за собственной внешностью. Я всячески поддерживаю внимание к внешности, но когда оно становится чрезмерным и занимает слишком много времени и эмоциональных ресурсов, это может усилить тревожность. Что произойдет, когда человек не сможет заниматься уходом за собой? Я считаю, что для совладания с тревогой необходимы не фиксированные действия, а разнообразие смыслового и ценностного содержания. Человеку нужны вопросы: «Для чего?» и «Зачем?», и ответы на них. Когда действие совершается ради действия, не опираясь на ценности, в какой-то момент это действие или его ограничение может привести к усилению тревоги.
Когда поставлен диагноз, например, генерализованное тревожное расстройство, обычные механизмы саморегуляции, такие как «возьми себя в руки», не работают. Уговоры, упреки и попытки «встряхнуть» человека бесполезны и даже могут ухудшить его состояние. Что касается влияния цифровой социальной среды, то оно, безусловно, оказывает воздействие на нашу психическую жизнь. Наш мозг эволюционировал миллионы лет, ориентируясь на одну реальность, а сейчас мы вынуждены использовать те же программы для существования в двух реальностях: цифровой и нецифровой.
Мозг у нас по-прежнему один, а характеристики этих реальностей несопоставимы по контрастности, интенсивности, динамике и другим параметрам. Эти перенастройки психических функций, переходы от функционирования в одной системе к другой, требуют значительных ресурсов, и сам факт этих затрат приводит к возникновению тревожных состояний.
Цифровая социальная среда активно транслирует стереотипы нормальности, в которых психиатрический диагноз становится не поводом для обращения к специалисту, а признаком тонкости натуры, индивидуальности и уникальности. Эта среда поддерживает стереотипы, в которых человек с удовольствием ищет у себя психиатрические диагнозы, в том числе и тревожное расстройство.
Что касается обращения за помощью, то при выраженных проявлениях тревожного расстройства без помощи профильных специалистов не обойтись: психиатров, психотерапевтов, медицинских психологов. К этому нужно относиться как к заболеванию, которое требует лечения.
Что касается профилактики, то лучший способ профилактики любого моноэмоционального состояния, которым является тревога, — это пребывание в эмоциональном разнообразии и концентрация на высших эмоциональных состояниях: воодушевлении, восхищении, благодарности, уважении, интересе.